Илье тридцать, сейчас он в Городской наркологической больнице (ГНБ) на реабилитации, его трезвость – 50 дней. Про то, что будет дальше – не загадывает. В ГНБ он периодически с 17 лет, поэтому что тут загадывать. Пока Илья просто проживает каждый чистый день.
Илья жил с мамой в старом доме на Мойке, в огромной коммуналке, школа – вполне себе престижная – тоже была поблизости, поэтому прогуливать ее было удобнее всего в Эрмитаже. Чем Илья и занимался.
Мама Ильи была художницей, сына родила совсем молоденькой. Растила сама, потому что была сиротой с 14 лет, а отец Ильи ушел из семьи, когда мальчику едва исполнилось три года. Отец и сейчас жив, но Илья с ним не видится.
Тогда, когда отец ушел, в семье появился отчим – бывший военный и традиционный алкоголик. Они с мамой торговали сувениркой у Спаса на Крови. Маленький Илья был гиперактивным ребенком, за что ему попадало. Впервые Илья своровал деньги в детском садике, когда его за эту самую гиперактивность – то есть за плохое поведение, как это называли воспитательницы, – заперли в кладовке, где на полочке лежали деньги для каких-то детсадовских нужд. Илья их взял и раздал ребятам.
«Меня, конечно же, сдали, и вот тогда дома отчим впервые поставил меня на гречку на колени, – вспоминает этот эпизод Илья. – Мне тогда было лет шесть, а потом уже он часто меня наказывал, даже бил дубинкой». Мама не вмешивалась, не защищала. Она к тому времени тоже начала выпивать, и, хотя говорила, что ей надо срочно с отчимом разойтись, никаких шагов к этому не предпринимала. Но вот уехала однажды во Францию на выставку со своими сувенирами, там встретила немолодого француза и…вышла замуж. А Илья остался в Петербурге вместе с отчимом. Илье было 13 лет, к тому времени он уже постоянно воровал деньги, сутками сидел в компьютерных клубах, откуда его извлекали с милицией. Его приводили домой, запирали, но он вылезал в форточку – благо комната находилась в бельэтаже – и убегал. Еще перед отъездом мамы семья переехала поближе к площади Восстания, а Илья пошел в другую школу, где можно было вообще не учиться, зато курить дозволялось прямо у школьного крыльца.
Из Франции мама начала Илью, как он теперь говорит, «любить деньгами» — высылала ему денег, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Он и не нуждался. Отчим к тому времени постарел и ослаб. Мама периодически приезжала в Петербург из Франции, и если во Франции она не пила, то здесь, в Петербурге – наоборот, отрывалась.
Как в жизни Ильи появились наркотики? Пустил к себе пожить дилера с его дамой, который уверял, что у него после пожара квартира непригодна для жилья. Торговец расплачивался с Ильей героином. Квартира превратилась в притон. Однажды Илья проснулся от толчка в спину – в комнате стояли оперативники. Торговца забрали. Но Илья довольно быстро нашел, где купить. Деньги мама присылала регулярно.
«У меня была возможность уехать во Францию на ПМЖ, учиться, но мне было все равно, а люди вокруг меня были либо враги, либо лохи, от которых можно получить выгоду, – говорит Илья сейчас. – Так я их видел. Когда меня посылали девушки, я быстро купировал это, мне уже было все равно, я начинал новые отношения, не завершив предыдущие. Главное – было вовремя скрыться из зоны поражения».
Илья успел еще переписать свою долю квартиры на некоего Аркашу, который исправно за это привозил молодому человеку наркотики. Мама тогда сильно обиделась, на какое-то время перестала общаться. У Ильи штамп в паспорте о регистрации по месту жительства сохранился, но фактически он стал бездомным, жил по знакомым. Мама приехала, и в 17 лет Илья лег в ГНБ – платно, анонимно. Через три месяца оттуда ушел и сразу тут же накурился. Так и пошло – употреблял, потом ложился в ГНБ, потом опять употреблял. «Торчал-возвращался-торчал-возвращался», – так об этом времени говорит Илья.
А еще его посадили на три года за «хранение в особо крупном размере». Отбывал в ИК№ 53 в Верхотурье. Все это время, как сам говорит, не употреблял, был завхозом в клубе – в общем, отсидел нормально. И когда вернулся, еще год примерно не употреблял. А потом увлекся музыкой (в детстве, кстати, во Дворце творчества юных хорошо играл на тубе – одаренный во всех отношениях рос мальчик), так что музыка и новая тусовка – почти богема – увлекли. Наркотиков там тоже было много. Но именно там Илья нашел друга, человека, с которым было интересно и легко говорить. Правда, этого друга больше нет – умер в 24 года. Потому что он тоже употреблял. И девушка Ильи в этой музыкальной тусовке употребляла, причем именно с Ильей перешла на внутривенные наркотики, до этого лишь курила.
Мама присылала деньги, Илья быстро их «протарчивал». Но в июне 2017 года как-то все начало вдруг рушиться. Пустота охватила, здоровье резко поехало. Илья почувствовал, что надо ложиться в ГНБ. И первый раз в жизни встал на учет по наркозависимости. Через три дня после этого во Франции умерла мама. «И я понял, что начался период отрезания пуповины, мне пришлось брать ответственность на себя», – говорит Илья.
В ГНБ он пошел по программе Анонимных алкоголиков, писал шаги. Вышел из больницы и впервые устроился на работу. Появилась девушка. И вот тут Илья, «почувствовав себя нормальным», подумал, что можно же теперь употреблять, зная, что с тобой происходит. Типа контролировать. «Я снова очень быстро словил дно, потерял работу, залез в долги», – вспоминает Илья время срыва – осень минувшего года. Он позвонил координатору, снова лег в больницу. И вот теперь, после лечения – трезвости всего 50 дней. Илья пишет шаги, ходит на группу, работает с кейс-менеджерами нашего фонда. «Я увидел выгоду в программе, я наркоман и люблю выгодные вещи, – он улыбается. – И история вся сейчас в том, что мне действительно хорошо, я делаю, как говорят и получаю результат, который ощущаю на физическом уровне».
«Мне важно, как я живу сегодня, проживаю каждый день. Мне стремно говорить, что вот теперь все по-другому, что я типа все понял. Ничего я не понял, в том-то и дело, и не понимаю до сих пор. И особо не хочу».
«Чего хочу? Мы вот тут с психологом цели ставили. У меня они банальны – семья, спокойствие, чтобы вокруг были те, кому могу доверять».
«У меня ресурс кончился, нет больше вариантов. Если бы наркотики не имели таких последствий, я бы и дальше употреблял. Такой Бог за секунду. Но во время последнего срыва у меня было желание убить себя, а я боюсь умирать».
«А детство у меня все равно было достаточно хорошим, отличным было… Оттолкнулся ли я от дна сейчас? Не знаю. Всегда можно пробить еще глубже».
