Ирина Азарова – юрист в благотворительном фонде «Гуманитарное действие».

Ее обязанности – правовое сопровождение фонда и работа с его клиентами. Ирина консультирует на Синем и Маленьком автобусах, в телеграм-канале «Гуманитарного действия» в режиме онлайн, просто по телефону. Ирина, работая на автобусах, постоянно раздает визитки, «сарафанное радио» тоже исправно трудится – звонков, просьб, дел много.

Мы попросили Ирину сформулировать самые типичные вопросы, с которыми обращаются клиенты фонда:

— Самые типичные вопросы – это не про наркотики, вопросы, связанные с наркозависимостью, где-то месте на пятом. Самый главный вопрос у нас – жилищный: регистрации, приватизации, вопросы по договорам социального найма, продажи или выделении доли в квартире. Вот, к примеру, наркозависимая женщина, у нее маленький ребенок, свекровь ни в какую не хочет ребенка регистрировать на площади, где все живут, причем квартира в соцнайме. И ребенок не зарегистрирован нигде! Я объяснила этой молодой женщине, что место жительства ребенка совпадает с местом жительства его родителей, это закреплено в законе – а они там зарегистрированы, то есть мама малыша имеет полное право пойти в жилконтору и зарегистрировать ребенка в квартире, в которой проживает.

Дальше идут вопросы семейного права —  развод,  алименты,  долги по алиментам, лишение родительских прав и ограничение в родительских правах. Есть случаи, когда девушки заключают фиктивные браки, а потом не могут развестись. Есть много вопросов по кредитным обязательствам, задолженностям, исполнительному производству.

Вот приходит человек ко мне и говорит, что ему звонили коллекторы и грозились отобрать квартиру из-за долга в 50 тысяч рублей. Я объясняю, что нет, не могут отобрать за такой долг квартиру. Люди очень плохо знают свои права, правовая грамотность как таковая у большинства отсутствует, зато люди верят слухам. И это не только к наркозависимым относится. Не знают, как действовать в той или иной ситуации, на самом деле решаемой, не такой уж и сложной, живут в страхе, боятся все потерять.

Еще один вопрос, который идет впереди проблем, связанных с наркозависимостью, это вопрос документов – кто-то не успел поменять паспорт, у кого-то паспорт потерян, заложен. Человек годами живет без документов, восстановить не может по целому ряду причин, одна из них —  у  него нет денег заплатить штраф от 3000 до 5000 рублей и госпошлину.

Есть вопросы, связанные с наследством, часто клиенты пропускают срок вступления в наследство. Либо не знают порядок вступления в наследство после смерти родственника. Например, у клиентки умер муж, его сестра забрала свидетельство о смерти. Это было сделано для того, чтобы женщина пропустила срок вступления в наследство (по закону это 6 месяцев со дня смерти наследодателя). Запрос был такой: «Можно ли без свидетельства о смерти заявить свои наследственные права на квартиру, и как это сделать?». То есть она не знала, что свидетельство о смерти можно получить повторно в ЗАГСе и успеть вступить наследство у нотариуса. Я объяснила ей порядок действий в данной ситуации.

И вот, наконец, вопросы, связанные с наркопотреблением. Интересует людей многое, в частности, можно ли назначить лечение вместо наказания и что нужно для этого наркозависимому человеку сделать, каковы последствия постановки на учет в наркодиспансере. Как себя вести с полицией, ведь за хранение нескольких дневных доз наркотика (например, метадона или героина) весом от 0.5 до 2.5 грамм можно получить реальный тюремный срок. А грань между сбытом и хранением наркотиков часто очень тонкая, квалификация часто зависит от показаний свидетелей.

Мой самый первый и серьезный кейс был таким: молодая женщина 35 лет в активном наркопотреблении живет вообще без паспорта – у нее этого документа никогда не было. У ее матери паспорт был, но еще советский. С девушкой, назовем ее Маша, мы работали долго – устанавливали ее личность в органах миграции и в суде, устанавливали факт ее проживания на территории России, чтобы она была признана гражданкой Российской Федерации. Прошло больше года такой интенсивной работы, и вот только в конце ноября мы получили положительное решение суда. Когда оно вступит в законную силу, надо будет платить госпошлины, делать фото, идти в миграционную службу, чтобы наконец-то человек получил первый в своей жизни паспорт. Я надеюсь, что все получится. Маше было нелегко, она ведь в активном наркопотреблении, но она ни разу не опоздала на встречу со мной, была заинтересована в том, чтобы сделать  паспорт. С этим случаем я обращалась за помощью к другим юристам, мне было непросто. Но и Маше тоже, она в 2016 году устанавливала свою личность, но до суда так и не дошла – я понимаю, что человеку одному, да еще зависимому,  с этим со всем не справиться. К тому же еще приходится сталкиваться со стигмой со стороны органов власти.

— А что ты чувствовала и видела в «присутственных местах», когда ездила по делам Маши?

— Сначала я одна ездила с инспектором по миграционным делам разговаривать, потом мы с Машей вместе приезжали. И на уровне вздохов, взглядов сквозило вот это – осуждение, неприятие. Судья отругала маму Маши, высказав все, что думает.

— То есть люди, которые должны просто профессионально делать свою работу, вмешивают в нее личное – свои оценочные суждения. Так бывает часто?

— Вот помнишь, ты же сама писала о случае, когда мы в фонде помогали восстановиться в родительских правах девушке из Ленинградской области, которая вышла в ремиссию, изменила образ жизни, устроилась на работу, очень хотела восстановить родительские права на свою маленькую дочь? Я общалась с органами опеки – и в Петербурге, и в области. И иногда общение было настолько странным – как будто не профессионал с профессионалом разговаривает, когда оба делают свою работу, решают конкретную проблему конкретной семьи, а соседка на лавочке меня выслушивает: закатывание глаз, вздох утомленный, всем видом говорит – «Ну че, опять пришла». Было очень неприятно, я ощущала эту стигму  по отношению к той женщине, родительские права которой мы хотели восстановить. Но у нас это все же получилось, сейчас в семье все хорошо. Да, пренебрежение очень чувствуется. Однажды я занималась восстановлением документов другого клиента нашего фонда – у него был паспорт СССР, так вот инспектор мне прямо так и сказала: «И чего вы возитесь, зачем вам этот геморрой?». Но если у человека нет документов, то он может получить только экстренную медицинскую помощь, а ведь у наших клиентов у многих гепатиты, ВИЧ-инфекция, они не могут без документов получить терапию. И обидно, когда профессионалы не могут, не умеют выполнять свою работу без этого вот «через губу» отношения.

— А в чем запросы клиентов фонда отличаются в гендерном плане?

— Про насилие девочки не говорят практически, но я вижу пары, где это есть – в их общении при посещении наших автобусов это видно, ощущается. Но связка «наркотики-домашнее насилие» очень часто встречается. Хочу пояснить, что я работаю только по запросу, ко мне пока никто с этой темой не обращался.

Вопросы одинаковые волнуют  женщин и мужчин. Да, было так, что мужчина в паре обращался с просьбой помочь вернуть ребенка, которого изъяли из семьи органы опеки. Но, к сожалению, пара не только продолжала употреблять наркотики, но они еще и обманывали – меня, опеку, утверждая, что прекратили употребление. В подобном случае, а также в случаях, когда мною пытаются манипулировать, я прекращаю работу. У наркозависимых смещена система ценностей: употребление, поиск наркотиков нередко становится важнее ребенка.

Часто люди приходят не просто за юридической консультацией и сопровождением, они хотят, чтобы их выслушали, часто звонят и просят помощи родственники зависимых. Вот недавно ко мне обратилась девушка, которая спрашивала о том, как можно начать лечиться, чтобы не сесть в тюрьму. Я терпеливо объясняла, что, для того чтобы получить отсрочку наказания, либо получить условное наказание с назначением лечения, необходимо находиться в Городской наркологической больнице, быть на реабилитации – вот тогда реально не сесть в тюрьму. Я говорила с ней, ее мамой, ее молодым человеком, он сам не в употреблении, готов оплачивать и ее лечение, и адвоката. Но девушка постоянно сбегала из больницы. Потом снова звонила, звонили родные – все уже стало двигаться по кругу. Я перестала говорить одно и то же, прекратила это общение, сказав, что понимаю боль родственников, но решить их проблемы не могу, могу только посоветовать, куда обратиться за психологической помощью тем, кто находится в созависимости.

— Что самое тяжелое в работе?

— Когда не видишь результата – вот, например, человек взял и вышел в ремиссию, больше не употребляет. Так не бывает всегда. В нашей работе  главное – действие, делание. Не думать, скольким я могу помочь, а  профессионально действовать, делая максимум в конкретной ситуации.

Автор: Галина Артеменко.

Фото: Светлана Константинова.