Маше 35 лет, ее дочке четыре года. Маша выросла в Тихвине, в обычной семье. Папа был военным, а мама учительницей, но в девяностые они оба устроились на завод. Папа стал пить, уходил в запои, дома начались скандалы. Маша до сих пор не может переносить, если рядом кто-то кричит и ругается.
Маша училась хорошо, после школы поступила в медучилище, а потом уехала в Петербург, стала студенткой – училась на переводчика с английского и французского, но институт бросила, просто однажды не стала сдавать сессию и все. Это было время клубных наркотиков, дискотек и рейвов, которые тогда затянули и ее. Маша стала работать в магазине, потом уехала в Тихвин, потом снова вернулась в Петербург. Так было несколько раз – уезжала и приезжала.
В 24 года начала употреблять тяжелые наркотики. Произошло это так – влюбилась в молодого человека, оказалось, что он употребляет героин. Маша сначала пыталась своему парню помочь – полтора года по врачам, больницам, увозила в деревню. Боролась-боролась, а в итоге сама попробовала. И они стали употреблять вместе, потому что Маша «втянулась» с первого раза.
Родители Маши сначала ничего не знали, но она сама им вскоре призналась – стала себя плохо чувствовать, а денег не было. Так начался этот замкнутый круг – больницы, детоксы, наркотики и потом по новой. Однажды родители отправили ее на реабилитацию в какую-то религиозную общину. Там она пробыла год, потом полгода не употребляла. Но, когда приятели предложили наркотики, не смогла отказаться. Маше было тридцать, она подумала, что если родит, то бросит употреблять, появится смысл, будет мотивация. Ее тогдашний молодой человек был против ребенка– ни жилья своего, ни денег у них не было, были только наркотики. Но Маша забеременела и родила. Дочка появилась на свет здоровенькой, но ее рождение не избавило Машу он наркозависимости.
Когда она получала детские деньги, то все они уходили на наркотики. Мама Маши, которая во всем ей помогала, тут не выдержала – обратилась в опеку. Маше было велено сдать тест на наркотики. Она его не прошла. Встал вопрос об ограничении в родительских правах. Так мама Маши оформила временную опеку над маленькой Машиной дочкой. А Маше в опеке дали полгода – решить проблему с наркозависимостью. Вот так вот просто – взять и решить.
Маша прошла очередной детокс, но, вернувшись из больницы, снова стала употреблять. Потому что была просто не в силах прекратить это. Жизнь стала адом: обессиленная совершенно, с коляской, металась Маша по улицам своего городка. Надо было найти деньги, найти наркотики, а еще кормить и переодевать дочку, а сил не было ни на что. Маша буквально засыпала над коляской. Мама была в панике. Опека требовала устройства на работу, или реабилитации, в общем, всего и сразу. Сил у Маши больше не было ни на что. И денег тоже не было. Она начала воровать по магазинам. В опеке строго предупредили, что лишат родительских прав. Но Маша продолжала, этот круг было не разорвать. Конечно, она попалась. Но женщина, которая поймала ее в магазине на воровстве, буквально за руку схватила, так вот эта женщина не стала вызывать полицию: «Ты знаешь, во всех магазинах города есть твое фото, но у тебя ребенок, подумай о ней». И этот разговор помог, Маша решила, что попробует еще раз, попробует вырваться. Ведь ради дочки она была готова на все, лишь бы не потерять ее.
Она легла в Петербурге в Городскую наркологическую больницу, переломалась «насухую», осталась на реабилитацию. И вот два с половиной года она чистая. Когда Маша перестала употреблять, ее дочке было полтора года.
Маша вспоминает, как приехала после реабилитации домой, а дочка от нее отвыкла, заплакала, потому что не узнала.
Маша снова жила в Петербурге, познакомилась в наркологической больнице с молодым человеком – равным консультантом, начали встречаться. Маша забрала дочку – ведь все было уже хорошо, решила восстановиться в родительских правах полностью, чтобы опека сняла ограничения. Тем более, мама уже не очень хорошо себя чувствовала. Маша собрала все необходимые для снятия ограничения в родительских правах справки. Но в опеке в Тихвине сказали, что раз Маша теперь живет в Петербурге, то пусть обращается в опеку по месту жительства. Она так и сделала. Представители опеки пришли домой к Маше и ее молодому человеку, «вышли в адрес», как это говорится на чиновничьем языке. И составили акт о том, что ребенок в таких условиях жить не может. Опека в Тихвине, получив документ, тут же сказала, что ограничения снимать не станет. А ведь дочка жила в то время уже с Машей. А оказалось – нельзя! Ведь ее мама получала опекунские. Нарушение!
В тихвинской опеке строго потребовали или вернуть девочку бабушке, или отдавать в приют. Маша стала просить, объяснять, что у ее немолодой мамы неважное здоровье: диабет, давление, да еще руку она сломала. Опека была непреклонна: тогда в приют. Но как же в приют при живой матери? Тогда Маша и позвонила в «Гуманитарное действие», попросила помощи. Юрист Ирина Азарова и соцработник Катя Пожарская помогли – еще раз были собраны все необходимые справки, Ирина и Катя сами разговаривали с представителями и той и другой опек. Важно сказать, что Маша с ее парнем переехали в Петербурге в квартиру в другом районе, то есть опека сменилась.
Опека из Тихвина делала запросы, Маша предоставляла справки: работа есть, дочка ходит в садик. Маша сдавала наркотесты – она оставалась чистой. И вновь – «выход в адрес», новый акт в Тихвин. И этот документ петербургской опеки был, что называется, хорошим – условия для жизни малышки проверяющих полностью удовлетворили. В итоге Машу полностью восстановили в родительских правах.
Юрист «Гуманитарного действия» Ирина Азарова говорит, что ситуация Маши была непростой, потому что пришлось иметь дело с несколькими отделами опеки – в Петербурге и Ленинградской области. Было много писем, телефонных переговоров, поездок. Контакт удалось найти не сразу. И чувствовалось осуждение, неуважительное, пренебрежительное отношение к Маше со стороны сотрудниц опек. Это проявлялось даже внешне – они вздыхали, закатывали глаза, всем видом своим показывали – ну, а что же вы хотите, она же наркоманка.
«Очень важно твердо дать понять, что человек, которого мы защищаем – больше не один, — говорит Ирина Азарова. – И что мы – «Гуманитарное действие» — серьезная организация, мы знаем законодательство, готовы профессионально работать и не потерпим стигматизации обратившейся к нам за помощью женщины».
Ирина говорит, что у нас в органах опеки часто не думают о наркозависимости матерей с детьми, как о болезни, что опеке проще забрать ребенка, чем думать, как сохранить семью и как помочь. Все вот это – немедленно устройся на работу, поклей обои, купи еды – все вот это, произнесенное грозным тоном, не работает, потому что есть болезнь, есть проблема. И, чтобы решать ее, нужно время, нужны знания и ресурсы. А опека «выходит в адрес» и просит написать отказ.
Катя Пожарская, соцработник «Гуманитарного действия», вспоминает, как Маша приходила к ней после разговора с опекой – расстроенная, чуть ли не в слезах, испуганная, что ребенка поместят в приют. Катя говорит, что тоже чувствовала эту недоброжелательность, нежелание сотрудничать, когда сама звонила в органы опеки: «А кто вы такая? Мы сами разберемся. И вообще, девушка, до свиданья, до свиданья». Было тяжело наладить контакт, найти общий язык.
Маша с ее любимым человеком снимают однокомнатную квартиру, купили мебель. Дочка Маши – вместе с мамой, а ее будущего мужа давно называет папой. Свадьба у Маши скоро. Через полгода молодые люди собираются брать в ипотеку двухкомнатную квартиру, на первый взнос уже накопили. Маша считает, что обращение за помощью в «Гуманитарное действие» было очень важным шагом, потому что придало ей сил, дало почувствовать, что она не одна в трудной ситуации.
Автор: Галина Артеменко