История нашей подопечной, которая очень хочет жить и поэтому принимает лекарства от ВИЧ-инфекции.
Ольге сорок один, но она уже бабушка двухлетней внучки – дочь старшая в декрете. А сама Ольга сейчас в больнице Боткина на Миргородской. Когда ее наконец-то определили на отделение, она, увидев, в какой бокс ее отправляют, чуть не задохнулась от страшного воспоминания – в соседнем боксе несколько лет назад умирал ее муж, отец ее второго ребенка – сына. Сыну сейчас восемь, он, как и Ольга, – ВИЧ-положительный. Терапию принимает, только вот Ольга все никак не может ему объяснить – зачем каждый день в одно и то же время пить таблетки. Пока ограничивается словом «надо». Решила, как сама немного выкарабкается, пойдет с ребенком к психологу, чтобы все-таки объяснить ему…
Ольга поступила в Боткина в конце июня, у нее CD4-клеток было 43, чувствовала она себя так ужасно, что даже теперь вспоминает, и ее передергивает: бросало в жар, тошнило, жуткая слабость, испарина, ноги отказывали, сил идти не было.
Теперь она решила, что надо жить, выкарабкаться, заняться здоровьем, начать принимать антиретровирусную терапию. Потом еще никогда не лечила гепатит С, а еще туберкулез. Ведь сорок один год всего!
Ольга сидит на крылечке бокса, вынесла и мне с Катей – соцработником «Гуманитарного действия» – пару стульев. На Миргородской больница не ковидная, но медработники в белых тайвеках все равно – время такое. Мы разговариваем, сестры разносят ужин, Ольга берет поднос. Мы толком не видим лиц друг друга – все в масках, и расстояние полтора метра. Ковидная эпоха…
Ольга относит еду в бокс, возвращается, начинает снова рассказывать о себе. Вспоминает, что семья была обычная, нормальная, даже хорошая. Просто хорошая – как у всех. Никто Олю не бил, в семье никто ужасно не пил. Жили, работали. Оля попробовала наркотики в 16 лет – все подружки тогда у них в районе почему то стали пробовать. «Ханку» варили. Оля бросила школу, пошла работать к маме на предприятие, встречалась с парнем, потом поссорилась. И так было грустно, горько и одиноко от этой ссоры, что к той подружке в дом, где попробовала (первый раз и не понравилось), стала ходить чаще. И тогда уже понравилось. Так, что бросила работу и погрузилась в это «понравилось» совершенно.
Мама узнала, пришла в ужас, бросилась по врачам таскать. Оля говорила, что справится сама. Да, в это время Оля встречалась с другим парнем, тот ушел в армию, а когда вернулся, Оля была уже героиновой зависимой. Но забеременела и в 1999 году родила дочку, малышка родилась в ломках. Потом ее отправили в больницу. Ребенка Оля из больницы забрала, жили они все вместе. Как-то работали, на что-то существовали.
Оля до 2006 года наркотики не употребляла. С отцом дочки рассталась, вышла замуж за другого. Но муж пил. И Оля сорвалась. Начался метадон. В 2012 году Ольга родила сына в роддоме №16 – на обсервации, куда привозят рожать всех, кто на учете по беременности в женской консультации не состоял, необследованных. Прямо в родах Ольга узнала, что у нее ВИЧ. Ей сразу предложили от ребенка отказаться. Она сказала, что не будет этого делать. Малыша отправили в другую больницу. Оля стала искать, три дня искала, нашла. В больнице ей сказали, что ребенок отказной. Как отказной? Это ее сын! Собирала справки, анализы. Ребенка ей отдали. У него подтвердился положительный ВИЧ–статус.
Сейчас у Ольги уже нет родителей – мама и папа умерли несколько лет назад, два года назад Оля похоронила мужа – он умер здесь, в соседнем боксе. Вот окна видны…За эти годы не осталось почти никого из подруг, с кем юная Оля когда-то пробовала наркотики, умерла недавно от СПИДа и ближайшая подруга. Этот хоровод смертей просто добил Ольгу. И еще ей стало физически плохо, то есть ВИЧ переходил в стадию СПИДа. Еле дождалась госпитализации. И сейчас говорит, что очень хочет жить…
Младший сын Оли у родных, вернее, у свекрови – муж умер, но Оля живет в одной квартире с его матерью, которая во всем помогает. Олю поддерживает старшая дочь, которая, став взрослой и сама став мамой, поняла, приняла ситуацию и простила мать. Поддержка родных очень важна, потому что Ольга до сих пор ощущает беззащитность и страх, хочется спрятаться от этой жизни. И хочется, чтобы пожалели. Почему так? Что в детстве Ольги и в ее юности случилось такого, от чего она до сих пор ощущает эту беззащитность? Она пока не смогла для меня это сформулировать. Она заплакала. Слезы скрывались под маской.
«Я готова на все, чтобы жить», — сказала она нам с Катей, когда разговор закончился. Прежде всего, Ольга готова, чтобы начать принимать терапию.
Автор: Галина Артеменко.