Иван, назовем его так. Ему 33 года, и он сам удивляется, что дожил до этих лет. Говорит тихо, и иногда трудно разобрать слова – сломанный нос сросся неправильно, из-за этого вечный насморк и не очень четкая речь.
Иван второй раз в Городской наркологической больнице, прошел реабилитацию там, а теперь в программе «Дом на полпути» — когда можно ночевать в больнице, а днем работать с психологом, искать работу и жилье. В общем, строить жизнь заново.
У Ивана была очень красивая и молодая мама. Очень хорошая. Она родила Ваню для себя, после нескольких неудачных браков. Просто родила, ни на кого, кроме себя и своих родителей, не рассчитывая – она хотела ребенка. Ваня рос, в школу пошел. Мама работала: сначала открывала какие-то магазины, потом решила, чтобы заработать на квартиру, уехать в Америку — бэбиситтером. На три года. С 5 по 7 класс Ваня жил у бабушки с дедушкой. Бабушка – учительница русского и литературы, помогала с уроками, нанимала репетиторов. Ваня учился нормально – то есть на тройки. Но после девятого класса ему сказали, что тройки поставят, но из школы лучше уйти. Ушел в другую школу. Пил пиво. В новой квартире было одиноко – вернувшаяся мама все время работала. Зато на улице у Вани все были друзьями. И на улице было хорошо.
После школы бабушка через своих знакомых устроила Ваню в Академию туризма – тогда было так — что ни частный вуз – то Академия или Университет. Проучился полгода – надоело сидеть, слушать, писать конспекты. Пошел в армию, чтобы не учиться больше. Потом пожалел, но было поздно. Сержантская учебка со всеми прелестями дедовщины.
«Первые четыре месяца было страшно, но потом ничего – гоняют, унижают и бьют, но в пределах нормы, если не косячишь, то меньше достается», – так Иван вспоминает то время. А потом еще год службы под Петербургом в части, куда отправляли самых «выдающихся» солдат – подальше от проверяющих глаз: «Такой лесной батальон, куда ссылают всех подальше, веселый контингент».
«На дембеле я подвис, бухал долго, – Иван продолжает рассказ о жизни. – Сейчас пытаюсь вспомнить, в какой последовательности: бухал дома, на улице, везде, в драке сломали нос, все лицо заплыло, дома отвалялся, помню все это плохо – покадрово, через провалы».
Иван в то время неплохо разбирался в компьютерах, поэтому мама его устроила в Университет водных коммуникаций – методистом в компьютерный класс, там платили копейки, зато можно было бесплатно учиться на заочном или вечернем. Проучился недолго – потому что не тянул математику, да и денег не хватало. Пошел мастером на кабельное телевидение. Там были другие деньги. Появилась девушка, дело шло к свадьбе. Но между девушкой и Иваном была выпивка. Вскоре он уже пил не только после работы, но и на работе, перед работой и очень быстро начал пить вместо работы. Свадьба расстроилась, понятное дело, хотя тогда Иван был уверен, что во всем виновата сама его невеста со своими придирками.
Тогда же начал употреблять амфетамин – спать не хочется, бодрит и вообще. Но дома «доставали» ссоры с матерью. К тому же на работу уже никуда не брали. Умер дед, но Ивану было не до горевания, надо было искать на дозу, потому что Иван уже кололся героином. Дома психовал, мебель разломал, стекла разбил. Мама убежала жить к бабушке. Квартира превратилась в помойку, рядом оказалась наркозависимая девушка. И так прошло пять лет. Иван иногда среди мусора находил вещи из прошлой жизни, фотоальбомы. Это было мучительно. Грустно. Хотелось все затолкать подальше. Не видеть, не помнить.
Мама однажды сорвала объявление со столба – с обещаниями реабилитации. Созвонилась, договорилась, денег заплатила. Ивана удалось этим «реабилитологам» доставить в Новосибирск, а потом в какое-то село рядом. Он понял, что попал совсем не туда, когда ему замотали рот скотчем. Он уже потом узнает, что мама заключила с этими «реабилитологами» договор и они в их с мамой квартире устроили свой офис. А пока он работал грузчиком, его почти не кормили. Но все же удалось, как он говорит, «крутануться», вернуться в Петербург. Мама исчезла – она, как потом Иван узнает, после смерти бабушки поменяла квартиру, а в их бывшей квартире сидели «реабилитологи». Идти Ивану в Петербурге было некуда.
Три года он жил в родном городе бездомным. Летом в шалашике у железнодорожной станции Лигово. Выручал «Ночной автобус» «Ночлежки» — горячая еда и человеческое общение. Ближе к зиме – воровал, взламывал домики на огородах. Пил все подряд. Когда настала зима, пошел к «реабилитологам», те увезли в Липецк, работал там, даже удалось заработать. Весной, приехав в Петербург, все быстро «проторчал». Вторая зима была близка. Решил «сдаться» в больницу – исключительно с целью пережить холода, поэтому не особо «заморачивался» работой с психологом и размышлениями над своей жизнью. К лету снова был шалашик. Но с приближением третьей бездомной зимы Иван понял, что больше так не может. Потому что так очень быстро закончится жизнь.
Он не просто лег в больницу. Он полностью прошел реабилитацию, ему помогала и помогает соцработник «Гуманитарного действия» и волонтер наркологической больницы Илона, историю которой мы уже рассказывали. Иван работает с психологом. У него только будет три месяца трезвости: «Самый страшный период, перевалить три месяца хочу».
«Я в прошлом году на реабилитации был, что называется, не для себя, а для них, а в этом году – для себя, пришло время покопаться в себе и работать над собой честно, — говорит Иван. – Я вот вижу себя со стороны – человека, который все про…ал, всю жизнь свою, но пока жива надежда, что выберусь». Еще Иван начал ходить в церковь…
Он совсем недавно узнал, что мама умерла год назад. Случайно узнал – была возможность залезть в соцсеть, и там обнаружилось сообщение годичной давности от знакомого, который просил срочно позвонить. Он позвонил год спустя. Так узнал, что с мамой на этом свете он больше не увидится.
Иван говорит, что благодарен Илоне за поддержку и участие, потому что самому, одному не справиться: «Как будто ты стоишь голый на улице, с ума можно сойти». Он пока еще не говорит о будущем уверенно. Но хотел бы волонтерить и помогать другим людям выбираться из беды, потому что, как выяснилось, помогать другим очень ему нравится. Еще, наверное, надо учиться, как помогать попавшим в беду. Но его трезвости еще только будет три месяца.
На вопрос о том, какое у него самое любимое и самое страшное место в городе, он переспросил: «В трезвом или в темном Петербурге?». Я ответила – и в том и в другом. Он сказал, что в трезвом городе – это Эрмитаж, его любимый музей. Он обожал историю, поэтому было бесконечно интересно ходить по залам первого этажа – где Египет и Древняя Греция.
Однажды 11 лет назад, когда затевалась их свадьба с той давней девушкой, он водил по любимым залам ее родственников, приехавших из другого города, рассказывал про Древний мир. Девушка вроде бы так замуж и не вышла – в соцсети фамилию не меняла, но он не может с ней увидеться. А темный, страшный Петербург – это угол с аптекой возле дома, где они с приятелями покупали капли (он назвал – какие), которые усиливали действие наркотиков.
«Так вокруг этой аптеки и крутились, – говорит Иван. – Тех, с кем крутились, почти никого уже нет, умерли. А я хочу жить».
Автор: Галина Артеменко.
Фотографии: Светлана Константинова.